О музыке в церкви

В беседе на Псалом 100 Иоанн Златоуст говорит о многих критериях духовного пения: «Опять, возлюбленные, блаженный пророк Давид приглашает нас к духовному пению; опять побуждает нас единодушно воспевать прекрасную песнь; опять, вызывая духовные и небесные звуки, он песней возвышает наш дух. Воспевая по внушению Святого Духа, он научает и нас всегда петь духовно. Он не ограничивается пением для слуха, но и на душу действует словами. Для слуха он преподает вразумление и познание истины, а душу утверждает и укрепляет в спасении. Воспевая песнь, он стремится не к красоте слова, но к возвышению жизни поющих полезными наставлениями. Его песнь не житейская или мирская, но Божественная и духовная; она проникнута полной скромностью, между тем как светские песни и мирские мелодии, раздражающие слух и расслабляющие душу, не приносят пользы, возбуждая только пагубные страсти. Обыкновенно наполненные постыдными словами и преступными желаниями, к удовольствию поющих и к нарушению самой мелодии, они расслабляют душевные силы и омрачают благородство тела. Напротив, духовные песни, внушаемые Духом Святым, и располагающие ум к пристойности в словах и к скромности в мыслях, и самую душу делают скромной, потому что душа, отзываясь на слово и поддаваясь мыслям, приобретает навык во всем том, что составляет сущность духовной песни… Благий Бог по милости и человеколюбию решил спасти погибающих под грехом. Об этом пророк и возвещает, научая нас воздавать посредством этой песни непрестанное благодарение Богу…Хорошо и нам, братья, постоянно употреблять эту песнь, чтобы в одно и то же время быть благодарными Благодетелю нашему Богу, и жизнь свою исправлять, стараясь вполне воспользоваться милостью Его и судом. Он воспевал с разумением, чистым сердцем, исчисляя Свои дела» [171].

Григорий I (540–604) успел за короткое время сделать значительный шаг в церковной музыке. Он впервые освободил музыку от оков, в которую заключили ее слогоударение и размеры древней версификации, и через это положил основание к ее развитию в свободное и самостоятельное искусство. Григорианский напев (григорианский хорал) отличается от амвросианского тем, что он более не придерживается строго длительности или количества слогов и размера речи и стихов, но образует плавные мелодии, составленные из звуков мало различных, хотя и не вполне одинаковых по их длительности. Благодаря этому Григорианский напев владеет свойственным ему признаком, отличающим этот хорал от остальных напевов, и обладает серьезностью, важностью и величием, которые так подходят к выражению сущности Божьего величия посредством музыки.

Бернар Клервосский (1091–1153) написал много текстов гимнов, выражавших дух любви и посвящения Христу.

Франциск Ассизский (1182–1226) в своем просветительском служении использовал много пения и сам писал простые гимны.

Джон Уиклиф (1320–1384) критиковал непомерную помпезность церкви и уклонение от простоты во Христе, включая и сложную музыку, и призывал к общему пению в церкви: «В прежние времена люди пели молитвенные песни, находясь в заточении, изучали Евангелие, чтобы не быть в бездействии и провести время с пользой. Но их песни не похожи на наши, потому что в наших песнях — развлечение и гордость, а в их — мольба и жизнь в Законе Господа. Позже стали прибегать к уловкам, полным тщеты, от которых пустым людям хочется пуститься в пляс, а не предаться молитве. В сопровождении сорока или пятидесяти хористов трое или четверо гордых и распутных людей изображают изысканную службу, которая так расцвечена, что никто не может разобрать ни слова, а все остальные, словно онемевшие, смотрят на них подобно глупцам» [172].

Ян Гус (1369–1415) будучи приговорен к смерти, пел гимны, горя на костре за свои убеждения.

Мартин Лютер (1483-1546) стремился выдвинуть в песнопении на первое место понятный и доступный для всех текст песен. Лютер выступал за то, чтобы все собрание пело гимны. Он использовал простые мелодии, понятные обычным людям, и сам сочинял слова и мелодии к гимнам. Отправной точкой для Лютера были давние церковные традиции, пение в простоте сердца. Лютер придавал большое значение музыке: «Музыка — это прекрасный Божий дар, второй по значению после теологии. Я не слишком силен в ней, но не променял бы свое малое знание на большие сокровища» [173].